Прочитанное в походе, спасибо киндлу)

"Зелёные берега" Геннадия Алексеева. Давно хотела добраться до прозы Алексеева, и вот наконец. Роман о проницаемости времён и типа о любви с красавицей из прошлого – их переписка, встречи, выпадения в 1908 из 1983. Говорят, что сам Алексеев был влюблен в прообраз своей героини – певицу начала двадцатого века, всюду возил с собой ее фото, наблюдал её в вещих снах и всё такое прочее. Главным образом книга эта о Питере – герой бродит по мостам, вздыхает на набережных, минует пролеты, арки и много пишет о городе. Слог поэта, а не рассказчика, увы, не дает прозе ни информативности, ни живого движения сюжета – много чувств, а смысла кот наплакал и действие заплетается ногой за ногу. Красавица из прошлого экзальтирована и мнёт кружевной платочек. Тем не менее крупицы чуткого и внимательного внимания к деталям рассыпаны по тексту – снег на горжетке, пролётка, фонари, встреча в Крыму, лестница Знобишина. Мне кажется, прозу Алексеева читать не обязательно, а вот стихи у него попадаются настоящие.

The Innocent Иэна Макъюэна. Роман о Берлине начала пятидесятых, строительстве Стены, шпионах и отношениях между немкой и молодым британским невинным радио-, кажется, техником. Города много и если любишь его, проницаешь сквозь буквы и предложения эти улицы, эти бульвары; славно. Что-то много про секс, и холодные объятия в пальто, под грузом старых одеял удались автору – холод и пустоту этих комнат чувствуешь очень живо, брр. Ничего себе так на почитать, но в целом ничего особенного. По-английски.

"Жизнь после жизни" Кейт Аткинсон. Кто любит её умные и ироничные, прекрасно написанные детективы с кучей шотландского да и всякого прочего другого стёба, тот должен был наконец прочесть эту книгу ("я джва года ждал эту игру", пылилась в киндле). Это прекрасно сделанная книжка, с живыми и интересными героями, сложной структурой повествования (Шишков, прости!) о том, что было бы, если б было вот это вот "бы". Если убить Гитлера, не погибнут евреи в концлагерях и любимый младший брат не сгорит в "гамильтоне", если столкнуть служанку с лестницы, она не поедет в город и не заболеет испанкой, не умрёт и т.д. Бедная героиня – Кассандра, ошибка судьбы, что провидит всё наперёд, и как следует из жизнеописания каждой нормальной пророчицы, ей никто не верит. Если вас не смущает присутствие в книге Евы Браун, то вполне рекомендую – это очень качественная литература. По-английски.

"Explorers of the New Century" Магнуса Миллза. Третья книга Миллза, и великолепная. Из прочитанного в этот присест – безусловно вершина списка, насколько я знаю, русского перевода нет. Спойлерить не буду и не хочу (а то не остановишь), но немного напишу о том, как пишет Миллз: сухо, иронично, совершенно не описательно и очень драматургически. Сначала немного занудно (право, так было и с "Последним самураем" ДеВитт), зато потом не оторвешься. Открытый финал, классные повороты сюжета. Зелёная бутылочка чернил, кепочка Пловера, сухо, пыль и нет надежды ни на что. Мне так понравилось, что финал прочла два раза, весьма рекомендую. По-английски.

Перечла "Мозг, что позволяет нам делать глупости" Аси Казанцевой. Хорошая книга та, что открывается перед тобой многими сторонами и умеет по-разному отвечать на твои сегодняшние вопросы. Смешно и легко написанная, живая и увлекательная. Интересны главы про депрессию. Всегда хорошее чтение.

Один раз в восемьдесят пять лет

В поезде ТУДА (Беломоро-Балтийский канал канал на север, текли реки, происходили облака) трёхлетняя кудрявая Маша говорила так: у меня столько имён!
Малёк, плохучка, хорошка, глупка, айяяюха, гусеница, Щуня, Щенуля (далее неразборчиво).

Часть первая, Малёк.
Станция Лоухи, половина первого ночи. Небо серое и низкое, без малейших изменений цвета. Шофер везёт нас в буханке и бурчит:
– Восемьдесят пять лет такого холодного лета не было! Рыбы нет, грибов нет. Еще ни разу не купались, лета не видели. Холод такой, что картошка вянет. Группы на реке все киляются, до моря доходят единицы.
Инспектор рыбнадзора усат и бодр наперекор судьбе и погоде, седые усы его топорщатся:
– Щас вернётся из отпуска главный по метеорологам, всех уволит на фиг! Говорят, солнце предсказывали – а какое солнце, дожди зарядили так, что просвета нет. А рыба что? Мы горбушу и кунжу собираем и сдаиваем икру, им это как коровам – нравится, потом два года растим мальков и по трубе в реку выпускаем или с вертолета сбрасываем. Малёк уходит потом в нагул в море, и лет через пять-десять приходит нереститься.

Ни одной горбуши или кунжи мы не поймали и не сдоили.

Часть вторая, Плохучка.
Дождь начался сразу, капал и бил по палатке. Шёл он пять дней, и можно было классифицировать его подвиды – капающий, висящий в воздухе, кусачий, адски колошматящий в ночи по палатке, по тенту. Мы с Толей вставали рано и возились с костром – зажги меня так, зажги эдак, с брикетом, с каминными спичками. Жидкость для розжига скопытилась в первый день под дождём, мой костер в тумане гаснет. Были пропущены несколько ужинов – такой дождь, что вылезти из палатки можно, чтобы только окопаться каналами – ирригационно отвести воду из-под полога ну или выложить карельскими гранитными камнями набережную вокруг, ха-ха, места для костра (такой маленькой лужи в огромном плывучем болоте). Плыли мы в эти дни урывками между дождями, кляли метеорологов и восемьдесят пять лет удачливой погоды на чём свет стоит.

К концу похода, кажется, мы с Толей могли считаться мастерами – нам удавалось разжечь костер уже одной левой – щепочки, палочки, сухие дрова стали великой ценностью.

Ах да, мы впервые за восемьдесят пять лет ставили второй тент. И костер именно под ним разводили.

Часть третья, Хорошка.

Когда метеорологов уволили, жизнь стала налаживаться. Пошли Дни Без Дождей – и стали видны высокие острова со скалами в озере, утренний рассвет с косыми лучами солнца, белый мох на скалах, камни в лесу, черничники, сосны. Вот только за пять (и предыдущие, черт их дери, восемьдесят пять) дождливых дней уровень воды в реке экстремально повысился. Это получилась совершенно не та речка! Горная река с затрудненной чалкой! Заболоченные берега! Затопленные пляжи! А пороги получились как на Тумче или на Оке Саянской. Амплитуда! Валы! Адские сливы! Косые бочки! Байдарки и щуки килялись пачками, катамараны изредка (а кто бы вообще мог подумать, что на этой речке такое возможно). Всё несказанно преобразилось. Осмотр порогов стал частично невозможен (где стол был яств, там труп лежит), берег затоплен, текут молочные реки, а берега и вправду кисельные – болота! Уровень реки поднялся в разливах больше чем на 60 см!

Сложные пороги с лавированием стали пустяковыми, вода скрыла камни, а вот некатегорийные шиверы с заметным на глаз падением уровня (положили через речку гранитную плиту и включили воду на максимум) стала адическим сливом с невероятной заварной бочкой. Знаете, как такое проходить?
Шумит адский шум, грохочет, и белой воды брызги взлетают из-за поворота, скалы сжимают реку, ааа, бабах, щас мы повернем, я сижу впереди, едем прямо в гущу, и вот нос катамарана въезжает в это пенное бурление, мы в воде – куча воды, гора изо всей силы бьет в лицо, накрывает с головой, я под водой, вывози, Саврасушка, кто бы подумал, что вода может так сильно бить в лицо, в нос, по голове, и надо держаться, чтобы не смыло, а вообще надо грести – воткнуть весло в то, что за бочкой, бабах, ааа, вытянуться оттуда, катамаран разворачивает в бочке, мы выходим боком, еще никогда мы не были так близки к перевороту, что это было вообще?!

На одном из таких порогов смыло Илью, и говорил он, что было это сногсшибательно – и вправду так: Толе удалось ухватить его за ногу.

(Продолжение следует).