dyrbulschir | Entries tagged with сны

Маленькое облако проносится по голубому небу
Надо и мне так – в лес, на лыжах
Косые лучи солнца
мороз
Сольвейг

Погружаешься в материал, и они начинают приходить по ночам во сне и разговаривать со мной: царица Тамар со сложной личной жизнью, царь Давид Строитель (мне снится с мастерком из условного Леруа Мерлена). Вахтанг Горгасали всегда с соколом и впереди бежит фазанья курочка. Мы с ними разговариваем. Встречаемся у быстрой речки, под сосной (в долине реки Белая Арагви, например).
Вчера я ходила вокруг Риони. Не знаю, растут ли там кусты жасмина, но в моем воображаемом пространстве сна росли, и я точно знала, что за кустом скрывается, шуршит и ломится настоящий грузинский медведь. Но на мое щастье, неподалеку оказался настоящий арочный мост (знаете, такие грузинские мосты арками из каменюк, прекрасно изгнутые, белые, без перилец). И я на него взошла, а медведь не смог. Следы от собак надлежит присыпать сванской солью, всегда носите в кармане немного НА ВСЯКИЙ СЛУЧАЙ.

Cегодня снова летала во сне. В детстве уже не очень помнится, как это было, но сны позднейшего времени довольно памятны, и бывает такое часто. Пейзаж и топография сна причудливы и состоят из множества любимых городов – улиц отовсюду, заботливо составленных памятью в несбыточный пазл счастья, дорогой и трогающий душу – вот этот поворот улочки на подъеме, брусчатка и знание, что позади, за спиною, море и крыши-крыши из Лиссабона, верно? Вот этот намек на площадь, когда фургончик примостился у церкви (Зальцбургово?) и мы стоим отчего-то с Кириллом под платаном, который, я знаю! с набережной Тибра и говорим, он машет руками, я улыбаюсь, подъезжает грузовик (Сибиу), и из-за грузовика выходит кто-то, на кого мне отчего совсем не надо смотреть, но проходит, подходит, я не смотрю туда, не смотрю и говорю (вдруг кроме Кирилла там какие-то люди), и говорю: давайте я вам покажу, как я летаю? и взлетаю в воздух, и сразу понятно, что я в Берлине, это Пренцлауэр-Берг, небольшой круг, и разная высота полета, такое привычное чувство, я знаю, как надо вверх и вниз, и задеваю листву и все спрашивают: как ты это делаешь, а? А я просто делаю. За поворотом – Тель-Авив, что-то из набережной у Хайфы, вход в какое-то кафе, коричневое крашеное дерево, высокий козырек, ууу, как бы не удариться! и снова Лиссабон, и Кирилл машет снизу и смеется; и я знаю, что кого не надо видеть – того уж нет, как хорошо!

Сегодня ночью было солнечно и тень пятнами, трамвай ехал от Кройцберга, где я в него прыгнула, прямо к Моабиту (не говорите мне, что такого маршрута нет), было так здорово смотреть в окно, проезжать сады и садочки, тенисто, полупустынно. Напротив меня сидел смуглый мужчина отчего-то с портфелем, была у него зелено-синяя рубашка, и солнечные тени по ней, по черному портфелю, был он в шортах, солнечное тепло, которое ползло по моему бедру – и грело. И мост, и яхты, и какие-то кораблики, и люди, сидевшие, лежавшие вдоль набережных – все это было просто высший класс. Приехали, кстати.

...Все началось как-то сразу, и вот я в машине, что петляет между холмов, и по солнцу и свету можно определять географию, широту, где находишься, но не край света. Я в Америке, мы едем из Нью-Йорка в Вашингтон, и это ранняя осень? Португалия, но не Португалия Алентежу с холмом-крепостью-вишенкой на каждом, а мохнатые от трав холмы близ Батальи и мы мечемся на шоссе? Кто за рулем, что со мной? Аа, это сон, так посмотри же налево, наверное, там все-таки море, Португалия, и нам сейчас поворот-налево, красиво, красиво, как красиво (внезапно кончается).
Я стою посреди улицы – тесное низкое серое небо с фиолетовым, переменный свет. Все как-то низко, улицы неширокие, дома красивые, но камерно, Деревья невысоки тоже, Пустынно, булыжники. Невдалеке павильон, про который я знаю – метро. Перед ним на улице две женщины-полицейских, они куда выше меня. Вы поняли, где я? Мимо проходит человек в свитере в цветочек и синих вельветовых штанах. Я в Голландии! сейчас проберусь в метро и поеду, все люди в два раза выше и больше меня.
В метро понимаю – день рождения и никто не поздравил. Выхожу на станции. И тут утро.

Заснеженные горы, камни, тундра под снегом. Я знаю – это Хибины. Посреди снежного камня озеро подо льдом, и рядом – колонны, будто Павловск или Архангельское, развалины усадьбы. Наверное, что-то даже от храма Кастора и Поллукса на Форуме, выглядит дико и странно в тех краях, в той зиме. Человек с узким и необычайно уродливым лицом (что-то от лошади, но что в ней соразмерно и красиво, в нем чудовищно уродливо) говорит мне: мы так хорошо отдыхали здесь (картинка – с холма ведут санные дорожки в четырех направлениях, и блондинка съезжает на санках, хохочет). Я знаю, этот человек – что-то вроде НовикОва, просветитель и эстет чуть не екатерининских времен. Его уродство просто чудовищно, но он не отталкивающ, нет – мне его жалко жалостью любви, не снисходительной "жалко птичку", а пониманием его невероятного уродства. Он думает, что он красив, и не видит такого, что вижу я. Надо щадить его чувства. Я оглядываюсь вокруг – ищу следы подобного уродства в других лицах. У кого-то так сделаны губы, у кого-то нос, но это мелочи, а в его лице все доведено до невероятной крайности. Потом он попытался меня обнять, вдруг мы лежим в постели, но я вовсе не хочу, и отодвигаюсь, отодвигаюсь. Какое у него лицо, вы бы видели. И тут я проснулась.

...Снова приснилось, что я в Риме, причем попала туда очень хитрым способом: есть такая игра, например, закроешь глаза, а открываешь – уже в другом городе, куда закинет. Поднимаюсь по лестнице от Форумов к музеям, с кем-то говорю, какие-то (незнакомые) дети, солнце, что-то я снимаю, потому что помню прицел фотоаппарата, головокружение, какой-то человек-разговор – и я думаю так: не забыть бы зачекиниться и снять вот этот пейзаж. Фотографирую с чувством запечатлевания, впечатывания в себя происходящего – всего – вокруг – и все тащусь, какая же игра эта превосходная, как же мы раньше-то не знали. Тут-то и приходит понимание, что в обратную сторону оно не фурычит, сколько ни моргай, а и значит – аэропорт, билет, и улететь надо сейчас, а я одна на площади.

Но Рим был ночью превосходнейший – и весь мой; а вот до чего доводят головные боли.

Сон начался вдруг, как обморок: по дому идет небывалый поток муравьев, огромный и быстрый, и вдруг пересекает кровать, четко видна смятая простыня, внезапно они, огромные муравьи, начинают обращаться в саранчу, которая кружит по комнате: надо открыть дверь на балкон, выпустить их, я путаюсь в занавеске, но наконец готово, улетают!

Второй сюжет, немедленно за первым: я в Шереметьево, в зоне вылета. Вижу, по коридору удаляется высокая блондинка с моей бадминтонной ракеткой, узнаваемой, в чехле. Быстрая мысль, я где-то ее забыла, и страх, больший, чем с муравьями. Я бегу, лечу: отдайте мою ракетку! Но повернувшись, она отвечает мне по-английски: ваша ракетка у вас. И вправду: моя на мне, а у нее такая же, сон завершился рекламой Сarlton.

Приснилась картина: у коня, рыцаря и дракона было притом одно и то же лицо, они соединялись и раскладывались, такое все было, интерактивное.

Upd. У моего любимого Учелло с драконом события развивались так:

Часть первая. Поводка нет.

( Припомним все: )

...А потом снится диалог гвельфов и гибеллинов с персиками и абрикосами.

Приснилось, что в подземной, но довольно светлой пещере, с невероятными сплетенными ступенями огромных лестниц за мной гонится лохматый всклокоченный волк, догоняет, прыгает мне в лицо, я держу кол, целя ему в горло, тут он превращается в человека (незнакомого, но лицо уж не забыть) и медленно падает на кол, давая мне время отвести палку, понимает, как страшно упереть ее в живое, еще он говорил со мной; ужас.