Псков в триста сорок первый раз

Псков начинается с пыльной и свободной улицы Фабрициуса; рано или поздно она, как и всё в Пскове, упирается в крепостные стены: город опоясан ими два раза, как девушка, которой слишком свободно платье. Платье, ну или стены, как булавками утыканы башнями, в них проломы и везде, везде эти красивые, простые, строгие, белые, толстенькие, соразмерные псковские храмы – одна толстенькая глава, полный изящества шлем (серая осина, чешуйки – или бронза) и звонница. Великая – светлая на отливе река, много по берегам недостроенных зданий, парков, набережная очень гулятельная – пустая – свободная – скажите, эти круглые, похожие на ивы дерева – это ракиты, сэр? Это прогулочный катер, синьор?
Ров, башня, стенка, холм. Везде они тут с дьявольским остервенением подстригают травы, и звон уж не комариный, а газонокосилочный со всех сторон. Чайки двух видов, утки трёх, беспардонные усатые кошки. Дуб Петра Великого (что это у него в карманцах – желуди, которые он раскидывал везде), везде княгиня Ольга, и место на берегу Псковы, с ракитами, с большим и переменчивым северным небом.